6 февраля - н. ст.
(24 января - ст. ст.)
Бусина к четкам, вырезана из абрикоса,
затонирована.
Покрытие - натуральным пчелиным воском.
Возможно изготовление на заказ:
- православных четок,
- резных икон,
- небольших медальонов.
К числу лиц истинно-юродивых Христа ради, к числу истинно-блаженных, прошедших весь путь нравственного самоусовершенствования и всецело посвятивших себя на служение Господу Богу, бесспорно принадлежит и столь всем известная и глубоко чтимая подвижница XVIII века Ксения Григорьевна Петрова.
Святая блаженная Ксения родилась в первой половине XVIII столе-тия от благочестивых и благородных родителей; отца ее звали Григорием, а имя матери неизвестно. По достижении совершеннолетия Ксения Григорьевна сочеталась браком с придворным певчим, полковником Андреем Феодоровичем Петровым, и жила с супругом в Санкт-Петербурге. Но Андрей Феодорович скончался, оставив Ксению Григорьевну вдовою на двадцать шестом году ее жизни.
Этот неожиданный удар так сильно поразил Ксению Григорьевну, так повлиял на молодую вдову, что она сразу как бы забыла все земное, человеческое, все радости и утехи, и вследствие этого многим казалась как бы сумасшедшей, лишившейся рассудка.
Так на нее стали смотреть даже ее родные и знакомые и особенно после того, как Ксения раздала решительно все свое имущество бедным, а дом подарила своей хорошей знакомой, Параскеве Антоновой. Родные Ксении подали даже и прошение начальству умершего Андрея Феодоровича, прося не позволять Ксении в безумстве раздавать свое имущество. Начальство умершего Петрова вызвало Ксению к себе, но после разговора с ней вполне убедилось, что Ксения совершенно здорова, а потому имеет право распорядиться своим имуществом, как ей угодно.
Освободившись от всех земных попечений, святая Ксения избрала для себя тяжелый путь юродства Христа ради. Облачившись в костюм мужа, то есть надев на себя его белье, кафтан, камзол, она стала всех уверять, что Андрей Феодорович вовсе не умирал, а умерла его супруга Ксения Григорьевна, и уже потом никогда не откликалась, если ее называли Ксенией Григорьевной, и всегда охотно отзывалась, если ее называли Андреем Феодоровичем.
Какого-либо определенного местожительства Ксения не имела. Большей частью она целый день бродила по Петербургской стороне и по преимуществу в районе прихода церкви святого Апостола Матфея, где в то время жили в маленьких деревянных домиках небогатые люди. Странный костюм бедной, едва обутой женщины, не имевшей места, где главу приклонить, ее иносказательные разговоры, ее полная кротость, незлобие давали нередко злым людям и особенно, уличным мальчишкам повод и смелость глумиться над блаженной. Блаженная же все эти поношения сносила безропотно. Лишь однажды, когда Ксения уже стала почитаться за угодницу Божию, жители Петербургской стороны видели ее в сильном гневе. Издевательства мальчишек в тот раз превысили всякое человеческое терпение, они ругались, бросали в нее камнями и грязью. С тех пор местные жители положили предел ее уличному преследованию.
Мало-помалу к странностям блаженной привыкли. Ей стали предлагать теплую одежду и деньги, но Ксения ни за что не соглашалась променять свои лохмотья и всю свою жизнь проходила в красной кофточке и зеленой юбке или наоборот - зеленой кофточке и красной юбке. Очевидно, это были цвета военного обмундирования ее мужа. Милостыню она также не принимала, а брала лишь от добрых людей «царя на коне» (копейки с изображением всадника) и тотчас же отдавала этого «царя на коне» таким же беднякам, как и сама она. Бродя целыми днями по грязным, немощеным улицам Петербурга, Ксения изредка заходила к своим знакомым, обедала у них, беседовала, а затем снова отправлялась странствовать. Где она проводила ночи, долгое время оставалось неизвестным. Этим заинтересовались не только жители Петербургской стороны, но и местная полиция, для которой местопребывание блаженной по ночам казалось даже подозрительным. Решено было разузнать, где проводит ночи эта странная женщина и чем она занимается. Оказалось, что Ксения, несмотря ни на какое время года и погоду, уходила на ночь в поле и здесь в коленопреклоненной молитве простаивала до самого рассвета, попеременно делая земные поклоны на все четыре стороны.
В другой раз рабочие, производившие постройку новой каменной церкви на Смоленском кладбище, стали замечать, что ночью, во время их отсутствия с постройки, кто-то натаскивает на верх строящейся церкви целые горы кирпича. Долго дивились этому рабочие, долго недоумевали, откуда берется кирпич. Наконец решили разузнать, кто мог быть этот даровой, неутомимый работник, каждую ночь таскающий для них кирпич. Оказалось, что была раба Божия блаженная Ксения.
За великие ее подвиги и терпение Господь еще при жизни прославил свою избранницу. Раба Божия Ксения сподобилась дара прозрения сердец и будущего. Она предрекла кончину императрицы Елизаветы Петровны и Иоанна Антоновича; купчихе Крапивниной предсказала кончину прикровенно, говоря: «Зелена крапива, но скоро увянет», а одной бедной девице - замужество.
Уча людей правдивости, блаженная Ксения нередко открывала и тайны тех лиц, кого она навещала. Милость Божия так осеняла Ксению, что даже те, к кому она заходила или у кого вкушала пищу, были счастливы и успешны в делах. И торговцы, и извозчики, все старались ей чем-нибудь услужить; особенное благополучие посещало тех, кому сама блаженная Ксения давала что-либо.
На семьдесят первом году земной жизни она почила сном праведницы. Тело ее было погребено на Смоленском кладбище. И много знамений милости Божией начало совершаться у ее гроба. По молитвам блаженной Ксении Господь спас одну девицу от ужасного брака с беглым каторжником, выдававшим себя за убитого им полковника. По совершении панихиды над ее могилкой страждущие получали исцеления, в семьях водворялся нарушенный мир, нуждающиеся получали им необходимое.
Над могилкой блаженной Ксении со временем была построена часовня, к которой стекались ее многочисленные почитатели. После революции большевики закрывали часовню, но никакими усилиями безбожников невозможно было заглушить в народе память о блаженной и веру в ее молитвенное предстательство пред престолом Божиим.
В атеистические времена было в Ленинграде место, куда уж подлинно не зарастала народная тропа, - сапожная мастерская близ Смоленского кладбища; рядом с мастерской тянулся длинный серый бетонный забор, вечно исписанный неведомыми ленинградцами и гостями города, но надписи на нем были отнюдь не скабрезного, а, напротив, самого благочестивого свойства. За забор швыряли записочки с просьбами, записочками этими зимой и летом была усеяна земля; вдоль забора тянулась огромная надпись: “БЛАЖЕННАЯ КСЕНИЯ! СДЕЛАЙ ТАК, ЧТОБЫ „ЗЕНИТ“ ПОБЕДИЛ!”. И “Зенит” побеждал…
Там, на Смоленском кладбище, обнесенная забором, скрытая от глаз людских, была могила блаженной Ксении Петербургской - одной из самых почитаемых и любимых русских святых. Канонизирована она была только в 1988 году, с началом настоящей перестройки, когда вообще сбывались почти все народные чаяния: обретали легальность народные любимцы, канонизировались народные святые… Но блаженную Ксению почитали и до канонизации. Три покровителя были у многострадальной второй столицы - Александр Невский, Иоанн Кронштадтский и она. Александр Невский покровительствовал государственным мужам и православному воинству, Иоанн Кронштадтский - духовным лицам и консерваторам. А Ксения Петербургская, прожившая всю жизнь на Петербургской стороне и на ней совершившая свой беспрецедентный сорокапятилетний подвиг, печется о бедноте, о мещанстве, о среднем и ниже среднего классах, о тех, для кого она была единственным воплощением живой веры. Она заступница нищих, надежда чиновничества, утешение вдов и сирот, покровительница кротких семей, душа окраинного Петербурга; к ней сбегались со всего города студентки, влюбленные, школьницы, страшащиеся экзаменов; к ней прибегали, молясь за больных детей, призывников, мужей…
“Скорая помощница” - звали ее в Питере. И действительно, молящийся Ксении не успевал и домой прийти, как в жизни его наступал счастливый поворот.
Главное же отличие Ксении в том, что основным ее занятием, помимо непрестанной молитвы, было устройство чужого семейного счастья.
Ксения Блаженная - святая покровительница Санкт-Петербурга
Говорили, что и сама она в браке была очень счастлива, пока в двадцать шесть лет не овдовела. Ксения Петербургская непрестанно занималась тем, что обустраивала личную жизнь обитателей Петербургской стороны, и сегодня к ней чаще всего прибегают именно за помощью в делах семейных. Сохранилось множество преданий о ее помощи - самое интересное выглядит так.
Та самая Параскева Антонова, которой Ксения отписала весь свой дом, принимала ее часто и с особенным радушием, тут все понятно. Однажды Ксения, забредя в гости, сказала ей сурово: “Сидишь тут чулки штопаешь, а того не знаешь… (обычная, кстати, у нее формула: сидишь тут пироги печешь, а того не знаешь…). Тебе Господь сына послал, беги скорей на Смоленское кладбище!” При всей странности слов блаженной Антонова привыкла ее слушаться и побежала на Смоленское: там извозчик сбил беременную женщину, которая тут же умерла в преждевременных родах. Ребенок, однако, был жив, и Антонова, пожалев мальчика, взяла его к себе. Его удалось выходить, но никаких сведений ни об отце, ни об имени и местожительстве матери получить не удалось. Мальчик так и вырос в бывшем доме Ксении, достиг больших чинов, оказался идеальным сыном…
В другой раз Ксения сказала молодой девушке, в семье которой тоже любила бывать: “Сидишь тут, а на Охте твой муж жену хоронит!” В этом апокрифе все еще трогательнее: девушка, конечно, тут же побежала на Охту, увидела там молодого вдовца, лишившегося чувств на могиле жены, принялась за ним ухаживать и вскоре сделалась ему благочестивою супругою. Историй таких о Ксении рассказывают множество, и все они достоверны именно потому, что действуют в них какие-то бесконечно узнаваемые, удивительно петербургские персонажи: пожилые полковники, которых Ксения исцелила по их молитве; молочницы, няньки, которые вот не поверили докторам и побежали к Ксении за советом, - и от прикосновения блаженной или от земли с ее могилы дитя исцелилось… Земля эта пользовалась таким спросом, что насыпь над могилой Ксении разнесли за одну ночь; насыпали новую - и новую разнесли, так и растаскивали, пока не построили часовню…
Но рассказ о Ксении (в обывательских пересказах слишком часто сводящийся к описанию ее помощи в делах семейственных, учебных и служебных) был бы убог и неполон без того, что составляло главное содержание ее жизни: она никогда не молилась на людях и только ночью, выйдя за город, в поля (поклонницы подсмотрели), неустанно клала поклоны, молясь до самого утра.
Исключительность блаженной Ксении видится мне еще и в том, что - опять-таки в отличие от бесчисленных лжесвятых и квазиюродивых - она словно перекидывает мост между подлинным, аскетическим христианством и бесчисленными темными суевериями языческого свойства: сильно подозреваю, что Россия способна воспринимать святость лишь в таком обличье, одновременно юродивом и при этом весьма прагматичном.
Нет веры без чуда, нет чудотворения без живых, материальных свидетельств - яблочек, которые Ксения подержала в руках и отдала детям, или копеечки, которую она подарила одной женщине, а у нее после того дом спасли от пожара (тут-то она и вспомнила, что Ксения, давая денежку, говорила: “Возьми, потухнет”).
Ксения, обладая всеми внешними атрибутами народной святой, являла при этом пример неутомимого подвижничества. Попробуйте представить любого самозваного целителя раздетым, или нищим, или, паче того, таскающим на леса кирпичи! В лице Ксении простой, полунищий, служилый Петербург, голодающие и холодающие “бедные люди”, деловитые, расторопные, пугливые и ворчливые, получили ту единственную святую, которую могли принять и понять. Ксению Петербургскую не просят о богатстве. Ксению просят о помощи в судебной тяжбе, где на стороне противника деньги и влияние, но не правда; Ксению просят о счастливом замужестве, о получении работы и… о том, чтобы выиграл “Зенит”.
У всякого святого свой почерк - это скажет любой, кто обращался к святым за помощью; в чудесах Ксении, собственно, нет ничего чудесного. Счастье лежит под ногами - пойди и возьми; знай только, куда пойти. Все чудотворные деяния Ксении Петербургской строги и будничны, как пейзаж Петербургской стороны; мало есть на свете мест, так прочно и необъяснимо привязывающих к себе. Нынешняя “Петроградская”, пожалуй, несмотря даже на новую станцию метро “Чкаловская” и открытую наконец для проезда Зеленину, являет собою зрелище глубокого, почти безнадежного запустения, но, странное дело, ее и не хочешь видеть другой.
Нет на свете более достоевского места, и эти полуразвалившиеся дома (либо пустые, расселенные их коробки с выбитыми стеклами), эти деревья, прорастающие на карнизах, этот чахнущий модерн, преобладающие серо-зелено-бурые тона, бездействующие фабрики, тихие магазины - все вместе идеально оправдывает название этого традиционно полунищего, чиновничьего и литераторского района: вот Петроград, другого нет. Ни Невский с его витринами, ни желтизна правительственных зданий, ни звоны ледохода на торжественной реке не дадут вам столь полного и точного представления о том, из чего выросла русская история и русская литература последних двухсот лет. И святая у этой местности может быть только такая - строгая, суровая, скромная, тихая, в одежде двух тонов - зеленой и бурой, как питерские дома. Она и дает этим людям их жалкое, а все-таки великое счастье, убогий, утлый уют бедной семье, выздоровление золотушного ребенка, счастливое его устройство в кадетский корпус…
Ксения Петербургская перебрасывает и еще один мост в нашем сознании (в сознании обывательском, имею я в виду, не отделяя и себя от этих обывателей): мост между живыми и мертвыми. Основным местом ее обитания было Смоленское кладбище и прилегающие к нему улицы, и чудеса свои она нередко совершала, как читатель уже видел, на кладбищах: там найдет мать для ребенка, там - жену для вдовца… Не то чтобы она, умершая еще при жизни, уравнивала жизнь и смерть, нет, она просто приручала ее, так я это понимаю. Кладбище переставало быть чем-то страшным, загробная жизнь - пугающей: ночью, среди могил, ей не страшно было носить кирпичи на строительство церкви, не страшно было бродить среди могил… Это тоже очень русское: посещение кладбища в России - почти обыкновенное и вполне практическое дело: выпить, закусить, подравнять, прополоть, покрасить…
Живые и мертвые - одна семья, и вот эту-то семейственность (которую так часто называют неприятным словом “соборность”) олицетворяет блаженная Ксения. Все равны, все тут ее подопечные - полковники в отставке и чиновники, няньки и дети, живые и мертвые. Вот где чудо, в этой поразительной органике всеобщего родства. Святой ведь играет не только ту общеизвестную роль, о которой столько написано: являет пример строгой жизни, напоминает о Боге… Он еще и консолидирует нацию. Один - как полководец, другой - как проповедник, третий - как грозный вождь… Ксения Петербургская объединяет людей как строгая и правдивая мать небогатого и крикливого семейства. Думаю, для тех, кто составляет большинство российского населения, это оптимальный вариант национальной святыни.
После революции часовню Ксении обнесли бетонным забором, рядом, как уже было сказано, выстроили сапожную мастерскую, но имя ее из памяти горожан изгладиться не могло: ее заступничества просили и в блокаду, и в первые послевоенные годы, когда Питеру досталось больше, чем прочим русским городам, потому что и гордости, и свободомыслия у него было поболее, чем у прочих. После перестройки часовню восстановили, забор снесли, и в день Преподобной Ксении, празднуемый 6 февраля, на Смоленское кладбище стекается, почитай, полгорода. Да и в другие дни часовня святой блаженной Ксении полна народом, - те, кому не хватило места, молятся снаружи.“Сделай, как сама знаешь”. Она знает.
Всех, кто пишет о русских православных святых, иногда предостерегают: чудеса творит Бог, святые выполняют лишь роль предстоятелей, заступников… Но есть предстоятели, чья молитва больше весит на Божьих весах.
О том, есть Бог или нет, все мы рано или поздно узнаем. Но в существовании святых вряд ли кто усомнится.
Святая блаженная мати наша Ксения, моли Бога о нас.
Резьба